Седьмое письмо Матери изначально было другим. Когда накануне вечером в моей голове появилось седьмое
письмо, я увидел тему его и испугался. Я не мог конкретно что-то выбрать из
текста, картина видна сразу и полностью. Никогда заранее я не знал, о чём будет
следующее письмо, и сколько их будет вообще. Седьмое касалось управления в Йоге.
Когда я взглянул и
увидел суть, интонацию, мне стало не по себе. «Нет, только не так», –
думалось мне. Жёсткость в изложении письма испугала меня. Я решил убрать
внимание с этой работы и отложить всё до завтра, мысленно прося Мать смягчить текст. Сейчас вот только понимаю, что, может, и не нужно было этого
делать.
Но я не знал, до
какого идиотизма дойдёт все управление в Йоге. Сегодня это по-другому нельзя
назвать. Требуются паспортные данные с заполнением анкет для участия в обычном
семинаре. Такого никогда не было. Никогда и никто не требовал у нас
отчитываться о времени пребывания в Йоге и прочем... Но, тогда я подумал, что это
очень жёстко будет выглядеть, и попросил у Матери отсрочки.
Проснувшись на
следующий день, я увидел, что текст изменён. Он стал мягче, намного мягче. И
уже в этом, втором варианте, седьмое письмо увидело свет. Мать ничего не
сказала мне, Она приняла мою просьбу и смягчила текст. Я был удивлён,
насколько жёстким было вначале это письмо об управлении и лидерстве в Йоге.
Наконец, все девять
писем Матери были записаны. К 11 февраля всё было сделано. Поддержка со стороны моих
друзей была огромной! Забота со всех сторон. Лена готова была приехать и сидеть
у меня дома, помогать печатать текст, готовить еду, что угодно. Ираида
приезжала несколько раз и привозила фрукты, всегда пыталась оставить мне
деньги. Привезла мне как-то дорогущий диктофон, на который я записывал иногда
то, что видел, и о чём рассказывала Мать.
Саша Кольцов приехал и наладил
интернет. Ему я мог позвонить в любое время дня и ночи, и он приезжал, если у
меня были неполадки с компьютером.
О каждом из них и о
других йогах следует написать отдельно - это те самые настоящие друзья, без которых
жизнь была бы неполной. Это самые надёжные люди в моей жизни! Настоящее живое
украшение жизни – мои друзья! Наверное, только Бог знает, как я отношусь к
ним в сердце своём. Каждый из них уникален и неповторим. В каждом есть много
хорошего, о чём можно рассказать, и я обязательно сделаю это.
Мы все хорошо
поработали в те февральские дни. Андрей сделал сайт, и мир увидел послания Матери! Я
ещё ходил на программы. Мне звонили и просили сделать копии - ещё не у всех есть
компьютеры. На предпоследнем занятии я раздал распечатанные копии текста тем, кого хорошо знал.
Весть о посланиях разлетелась мгновенно. Много раз приходилось слышать от
людей, что многие ожидали – нечто подобное должно было произойти.
Я уже чувствовал, что
дни мои сочтены. Не сегодня-завтра выйдет приказ об удалении из
коллектива. Рано или поздно узнают, кто записал эти письма. Когда я шёл в
очередной раз на занятие в зал, я уже знал, что это последнее моё посещение.
Приехали «главные руководители». Как я понял, письма они уже прочли.
Это означало для них ЧП вселенского масштаба.
Я шёл на это занятие,
и голова моя от напряжения раскалывалась. Мне нужно было приготовиться к любому
исходу. Убить не убьют, но явно будет сделано заявление. И это будет не что-то хорошее. Я очень боялся, что они по дурости своей могут публично
обругать письма Матери. Мать отдыхала полулёжа на своей
кушеточке. Ближе к началу занятия Она опустила Стопы на землю. Подозвала меня к
Себе и сказала сесть непосредственно у Её ног.
В зале, как всегда, я сел у
выхода и стал наблюдать за происходящим. Голова разрывалась уже от боли и от
перенапряжения. Пыткой была эта боль. Ко мне подошли несколько человек и
поблагодарили за письма. Один попытался вывести меня из зала, громко попросив
меня удалиться, как врага народа. Было понятно, что все уже в курсе.
При этом Мир Тонкий
был, как никогда, чётко виден. Мать постоянно мне напоминала:
— Никуда от Меня ни
на шаг! Только рядом у ног, вплотную! Сейчас ты здесь и нигде больше.
Я покорно сидел. У
сцены начали говорить о письмах. Мать внимательно смотрела и слушала, одной
рукой придерживая меня. Я слушал и уже еле терпел это напряжение, хотелось
уйти. Но, как я уйду сейчас?! И всё-таки они сказали гадость. Я готов был выйти
к сцене и всё рассказать.
— Я запрещаю тебе
выходить. Ни на шаг от Меня, слышишь, ни на один шаг сейчас от Меня!
Я всё прекрасно
слышал, но всё же, решил, что пойду. Но, только, если они спросят, есть ли человек
в зале, который сделал это? Я готовился и ждал этого вопроса.
Только сидел и думал: «Снять ботинки или идти в них? Вдруг потом вынесут из
зала без ботинок».
Скрывать мне было нечего, многие знали меня много лет.
— Они не позовут
тебя.
Мать держала за плечо
моё Тонкое Тело и не позволяла мне никуда отползать от Нее. Будто, моё дело было
сделано, и теперь Она Сама решит, что будет дальше. Речи со сцены были долгими.
Меня и всех, кто помогал делать письма, определили в категорию больных людей и
рекомендовали лечь в больницу на лечение. Всем было запрещено брать письма в
руки. Тех, кто причастен к созданию писем, попросили вывести из зала. Но ничего
не произошло. Зал гудел, люди просили зачитать письма. Но, какое там...
Они не попросили
выйти человека, записавшего письма. И позже я понял, что они и не могли этого
сделать. Если бы я вышел, я говорил бы всё до конца. Выйдя из зала, я встал у
выхода лицом к выходившим. Если найдется кто-то, пусть скажет мне в лицо, что
хочет, пусть плюнет, ударит... Нужно было так встать, я чувствовал, что нужно
открыто встать и до конца постоять и посмотреть на каждого.
К моему удивлению,
человек пятнадцать пожали мне руку и поблагодарили. Ни одного слова
оскорбления, ни одного упрёка я не услышал. Когда шёл к метро, рядом шёл кто-то из йогинь. Я не помню эту женщину, она что-то говорила и говорила мне про свои
дела, а я не знал, куда деться от боли. Хотелось унять эту боль, казалось,
голова моя сейчас разорвётся.
Добравшись до дома, я, не раздеваясь, пошёл в свой кабинетик и лёг на пол. Посмотрел на Мать.
— Боль сейчас
пройдёт. Давай-ка, Я помассирую тебе голову.
Откуда-то появилось
масло. Руки Матери нежно массировали мою голову, и уже через минуту от боли не
осталось и следа. Я лежал и переваривал всё произошедшее. Помнится,
мы ещё долго говорили с Леной по телефону. Была глубокая ночь...
Через пару дней меня
в чём-то обвинили и, благополучно спасая тем самым мою Душу, отправили в никуда, подальше
от всего происходящего. Теперь даже и не знаю, как благодарить моих гонителей... И
начался новый этап моей жизни...
Март 2008 г.